Дайджест 30.10.

Дарина Поликарпова описывает впечатления от фестиваля, который «захлестнул»:

«In Silico в этом году тоже запомнилось атмосферой в зале. 500 человек на местах и еще сотня выстроившихся вдоль стен — это то, что поразительно видеть на смотрах экспериментального кино. В программе было много работ, задействующих ИИ. Не сказать, что они кажутся мне сильно удачными, но крайний скепсис разделить не могу. Если мы вспомним, что экспериментирование в кино всегда было связано с технологией, придется признать, что такой процесс закономерен. Мне, впрочем, из всей программы больше всего понравился фильм, от любых технологических новаций избавленный — Как лошади под дождем (описание на сайте очень странное, не обращайте внимание). Снят в моей любимой интонации грустного кино о праздниках». 

Тем временем, Яна Нохрина, побывав в «Небесном кинотеатре» на булочном заводе, нашла своеобразное сходство:

«Удивительно, почему еще никто не написал про самое очевидное — конструкция инсталляции уж очень напоминает анус. Кольца, оборки бахромки — в общем, отделаться от таких аналогий в процессе просмотра очень трудно. На ум еще приходила тарелка НЛО, которая потоком света перемещает тебя с лежака в кинореальность.

Одно ясно совершенно точно – там, где разверзаются небеса, открываются и другие (возможно, более приземленные) измерения.

Как раз телесная метафора постройки, на мой взгляд, подходит здесь гораздо точнее, чем райские обители. Ведь опыт просмотра расширенного кино – абсолютно телесен. Про то, как мы себя ощущаем, как размещаем тела относительно проекции, чувствуем рядом присутствие другого (как в моем случае, слушаем беспрерывный кашель над ухом)».

***

На Criterion Сэмм Дэйган описывает кинематограф Жана Роллена, «поэта фантастического». (Напомним по случаю о куда более обстоятельном тексте Василия Корецкого в «Сеансе»).

«В нескольких фильмах Роллена изображены муки утраченной невинности и идеализация детских ритуалов и фантазий как способа справиться с банальностью взрослого существования. Большую часть „Живой мертвой девушки“ Кэтрин помнит только свое детство с Хелен и вспоминает ритуал, который они совершили, чтобы стать кровными сестрами. Другие фильмы, такие как „Беглянки“, „Потерявшиеся в Нью-Йорке“ и „Сиротки-вампиры“, также посвящены паре подруг, объединенных любовью к сказкам и сказочным историям, иногда даже к определенной книге, которую они считают своего рода Библией. Роллен, по-видимому, предполагает, что жить в традиционном обществе невозможно, и единственный выход — это разделять фантазии или умереть, или превратиться в нежить. По мере того как это чувство фатализма росло на протяжении всего его творчества, расширялись и масштабы его фантастических миров, выходящих далеко за рамки небольших сообществ вампиров, показанных в его первых фильмах.

Более поздние фильмы, такие как „Сиротки-вампиры“, „Невеста Дракулы“ (2002) и „Маска медузы“ (2009), изображают целые преступные сообщества, состоящие из самых разных существ и часто управляемые женщинами. Роллен считал себя в равной степени писателем и режиссером — прежде всего, его следует считать поэтичным рассказчиком — и он использовал свои многочисленные художественные произведения, чтобы воплотить в жизнь фантастические миры. Многие из этих романов вращаются вокруг пар главных героинь женского пола, которые оказываются в преступных сообществах».

***

Куратор Австрийского музея кино, автор книги о царапинах и глитчах Юрий Меден поговорил с Алисой Насртдиновой о своей работе и современной состоянии музеев кино.

«Одной из причин, по которой я решил написать эту небольшую книгу („Царапины и глитчи. О сохранении и демонстрации кино в начале XXI века“. М.: Музей современного искусства „Гараж“, 2025. — Артгид), стало осознание: слишком многие мои коллеги — кинокураторы и составители кинопрограмм — на самом деле мало интересуются тем, что делает их работу возможной в физическом смысле. Речь о материальной составляющей фильма — пленке, копиях, носителях. Обычно они начинают задумываться о них только тогда, когда сталкиваются с проблемой и не могут показать нужный фильм. С другой стороны, я часто встречал архивистов, которые прекрасно справлялись с задачей хранения фильмов, но не были готовы взять на себя ответственность за принятие кураторских решений.

Мне повезло, что мой бывший руководитель в Словенской синематеке, Иван Недох, придавал огромное значение образованию и дал мне возможность пройти обучение в Школе сохранения фильмов, которую ежегодно проводит Международная федерация киноархивов (FIAF). Я не считаю себя ни особенно образованным историком кино, ни выдающимся составителем кинопрограмм. Как архивист, признаюсь, я тоже не особенно полезен и скорее поврежу пленку, чем смогу восстановить порванную перфорацию. Но то немногое, что я успел узнать о сохранении и демонстрации кино — которые, на мой взгляд, вообще неразделимы — убедило меня в одном: сегодня невозможно быть кинокуратором и работать с историей кино, не обладая хотя бы базовыми знаниями о сохранении фильмов (хотя, к сожалению, таких примеров все еще немало). В то же время каждый архивист должен понимать, что любое его действие — это уже кураторский жест».

***

На Metrograph два материала, связанные с фигурой Юрая Герца. Один — интервью с Ивой Янжуровой, сыгравшей титульную роль в «Моргиане».

«Если бы только у ролей были губы, и они могли говорить за меня! Они живые существа, и когда хороший режиссер мне это позволяет, я хочу доказать то, что они живые. Каким-то сверхъестественным чудом я погружаюсь в их души и просто повторяю их слова. Это происходит просто, непринужденно. Все, что требуется, — это внимательно выслушать и понять их человечность, которая может быть как печальной, так и радостной, в зависимости от того, насколько смиренно мы хотим их понять. Больше я ничего не скажу».

Второй — текст Ника Пинкертона про «Сжигателя трупов» (Spalovač mrtvol, 1969).

«Чувство леденящего отвращения к человечеству, которое пронизывает весь фильм, чувство Копферкингеля, особенно заметно в сцене после титров, изображающей прием, устроенный нашим главным героем, с его выступлениями перед аудиторией, состоящей из вдов с опущенными веками, равнодушных стариков с капельками взбитых сливок в усах и похожей на органчик девушки, к которой пристает ее резвый кавалер. Красота, в той мере, в какой она присутствует в фильме, предстает здесь в образе торжественного, одетого в черное женского привидения с волосами цвета воронова крыла, сыгранного Геленой Анызовой, которая является только Копферкингелю — в эти моменты вспоминается дьявольская маленькая девочка, преследующая Теренса Стэмпа в фильме Федерико Феллини „Тоби Даммит“ 1968 года — и оказывается не чем иным, как олицетворением Смерти. В то время как влияние немецкого экспрессионистского кинематографа на „Сжигателя трупов“ неоднократно обсуждалось, влияние символистской живописи не менее заметно: в Смерти присутствует меланхоличное спокойствие Пюви де Шаванна или Фернана Кнопфа, а торжественная месса в храме Копферкингеля чем-то напоминает „Остров мертвых“ Арнольда Беклина».

***

Алёна Солнцева поговорила с Анной Кузнецовой («Каникулы») о новом сериале «Дыши».

«В данный момент я бы сказала, что это очень близкий горизонт планирования. Максимум, на который способна смотреть индустрия, — следующее лето. Проект любой степени готовится и должен быть сдан к следующему лету, чтобы с июня его уже снимали. Но как будто для того, чтобы написать проект типа „Yellowstone“, или „Разделение“, или „The Last of Us“, нужно больше времени. Мы пытаемся написать с автором „Каникул“ новую историю, и мы не показываем ее пока никому, просто потому что не хотим становиться в условия: „Так, давайте спланируем съемочки на июль“».

Что смотреть и слушать?

На Le Cinéma Club показывают «Собачий разговор», субверсивный короткий метр Рауля Руиса, снятый во время жизни во Франции и неожиданно награжденный «Сезаром». Почему неожиданно? «Это чудесный фильм: его никто не поймет», — говорила о нем директор Национального института аудиовизуала. «Так и вышло», — резюмировал Руис. К работе возвращались в 1987-м (премьера в Нью-Йорке), в 2009-м (Аргентина) — и теперь.

В России ждут «Новую волну» Ричарда Линклейтера, а в США у него выходит сразу две картины, оба биографического жанра. Вторая зовется «Голубая луна» (Blue Moon, 2025) и посвящена поэту-песеннику Лоренцу Харту (его сыграл Итан Хоук) в конце жизненного пути. Уже сочинены слова для My Funny Valentine, Bewitched, Bothered and Bewildered и прочих шлягеров с Бродвея. Уже легендарный соавтор, композитор Ричард Роджерс, ушел работать с Оскаром Хаммерстайном II. Линклейтер пришел на подкаст к Дэвиду Ремнику (который запросто зовет его «Риком»), чтобы поговорить про оба релиза.

«Голубая луна» начинается с эпизода премьеры «Оклахомы!», хит-мюзикла, который композитор Ричард Роджерс сочинил с Оскаром Хаммерстайном II. Харт присутствует в числе зрителей, непричастный к шквальному успеху. Линклейтер вспоминает, как узнал про сценарий Роберта Каплоу:

«Дело было лет тринадцать назад. Роберт, ты над чем работаешь? — Пишу про Лоренца Харта. — Боже, я обожаю Лоренца Харта. Что там? — Ну, история начинается в ночь премьеры „Оклахомы!“ — Бог ты мой, какое издевательство».

***

На сайте журнала «Синема Рутин» стоит посмотреть минутную работу «Стало известно о страхе россиян перед ядерной угрозой и насекомыми» Андрея Горожанкина, которую описывают как «думскроллинг-видеоэссе».