Смерть как рядовая ситуация. Интервью с Наваполом Тхамронграттанаритом.
Автор: Дарья Чернова
В сентябре в Доме Радио на Невском, 62 прошли первые события проекта «От одного к другому и обратно. Превращения кино». Трансформации преследовали кинематограф с момента его зарождения: индивидуальный просмотр превратился в коллективный, ультракороткие зарисовки сменились эпохальными многочасовыми картинами, в кино пришел звук, позже цвет, пленка уступила место цифре. Первая часть проекта была посвящена апроприации – присвоению чужих изображений, а предстоящие мероприятия исследуют феномен экранизации. Ведь сам кинематограф также может быть средством превращения: например, текста в движущееся изображение.
Куратор проекта Даша Чернова предлагает разобраться, как словесные образы перетекают в кино, как кинематограф их принимает, подстраивает под себя, раскрывает и уничтожает. 30 октября в Доме Радио пройдет показ фильма «Умри завтра» (Die Tomorrow, 2017) тайского режиссера Навапола Тхамронграттанарита – условной экранизации кратких новостных заметок о несчастных случаях. Даша поговорила с Наваполом об источнике фильма, отношении к смерти и коллажной, подобной зину структуре работы.
Навапол Тхамронграттанарит – тайский режиссер, сценарист, монтажер, в полном метре дебютировал с фильмом «36» (2012), исследующим заброшенные пространства, одиночество и застывшее время. Навапол стремится к неигровой стилистике, легкому, прозрачному и минималистичному изображению, нелинейному нарративу. Премьера его последнего фильма «Отдел кадров» (Human Resource, 2025) прошла на Венецианском кинофестивале в прошедшем сентябре.
– Обычно режиссеры адаптируют классические или популярные романы, то, что можно назвать «большим нарративом», – произведения признанных авторов. Но есть и другие источники, вдохновляющие на движущиеся образы, хотя они встречаются реже: песни, стихи, комиксы, живопись, философские тексты. Такой материал вынуждает режиссера искать более тонкие соответствия и параллели в источнике и приемнике.
Ваш фильм «Умри завтра» основан на газетных заметках о несчастных случаях, которые закончились смертью. Эти тексты короткие, объективные и фактологические. Их цель – информировать о событиях, а не рассказывать истории. Почему вы использовали именно такую структуру?
– Я люблю ощущение, которое возникает при чтении новостей. Мне нравится изучать факты, статистику, отчеты. Это оставляет пространство для размышлений. Новости безэмоционально представляют ситуацию, данные и цифры. На мой взгляд, эта нейтральность провоцирует вопрос: «А что ты об этом думаешь?» Смерть для меня – это факт. С помощью этого фильма я хотел спросить зрителей, что они сами думают о смерти. Поэтому, на мой взгляд, эта форма идеально подходит теме.
– Как вы выбирали, какие истории использовать? В одной газете или новостном канале можно найти десятки статей о случайных смертях. И современные медиа делают их все похожими друг на друга.
– Люди склонны забывать о внезапности и непредсказуемости смерти, и мне интересно исследовать эти случаи. Например, молодежь часто вообще не думает о смерти, хотя она может наступить в любом возрасте. Иногда здоровые уходят раньше больных. На первый взгляд, эти случаи похожи, но если присмотреться, каждый из них выявляет что-то свое.
– Какие этические вопросы и сомнения возникали у вас, когда вы переносили на экран истории о гибели реальных людей?
– Я воспринимаю смерть как рядовую ситуацию, как условие жизни, а не как нечто личное. Поэтому для меня нет чего-то недопустимого в этой экранизации. Я не воссоздаю новости буквально – я лишь заимствую их основную идею.
– «Умри завтра», конечно, не экранизация в классическом смысле. Это скорее фантазия на тему коротких текстов. Я вижу в этом более комплексное преобразование текста в образ, чем в случае стандартной киноадаптации.Текст и изображение структурированы совершенно по-разному и обладают разной выразительностью. Как вы видите их взаимосвязь и взаимное обогащение?
– Я довольно естественно пришел к их соединению. Я начинал с писательства, потому что 20 лет назад было сложно найти доступное кинооборудование, а киноиндустрия казалась очень далеким миром. Я работал в журнале, и текстовая форма стала для меня привычной.
Когда я начал снимать, текст естественно перетек в фильмы – это началось еще с моей первой короткометражки. Мне всегда нравилась дистанция, которая возникает, когда в фильме появляется текст.
«Умри завтра» напоминает мне журнал или зин о смерти. Фильм начинается с новостей, но я свободно перехожу к другим источникам, чтобы глубже изучить тему. Мне нравится соединять текст и движущееся изображение – в этом все самое интересное.
– Изображение в фильме меняется от кадра к кадру. Вы использовали разные соотношения сторон: основная часть материала снята в формате 1:1, но есть и широкоформатные эпизоды. Почему вы выбрали такой тесный, сжатый кадр? Что заставляет изображение расширяться?
– Как я уже говорил, я думаю о фильме как о зине. В зине каждая страница и колонка сделаны по разным макетам, там нет необходимости в едином шаблоне, и это вызывает у читателя разные ощущения. Я позаимствовал этот принцип для фильма.
– Вы решили не показывать сам момент смерти и последующую скорбь. Почему для вас было важно остановить историю до несчастного случая? Это могло бы сделать сюжет более драматичным, а смерть более настоящей. Но ваше художественное решение, это умолчание, наоборот, оставляет легкую надежду, что герои живы, а новости сообщали о ком-то другом.
– Люди осознают существование смерти, но редко задумываются о том, что ей предшествует. Для меня именно в этих моментах и заключается подлинная жизнь. Поэтому в фильме я сосредоточился на дне перед смертью. Кроме того, я не вижу в этом событии драмы. Однажды мы приходим в этот мир и в какой-то момент должны из него уйти, оставив все позади.
– Фильм смонтирован фрагментарно: короткие игровые сцены сменяются документальными вставками, а за ними следуют статистические данные. Почему вы решили объединить эти три части? Связано ли это с фрагментарностью газетной страницы или ленты соцсетей? Современные зрители привыкли к смешанному восприятию: за мемами следуют реклама, за рекламой – новости о войнах, а потом – интервью с кем-то известным. В этой череде легко не заметить смерть и боль.
– Для меня этот фильм все же ближе к зину. Этому формату более свойственна кураторская сборка, в отличие от газеты или соцсетей: в зине каждая страница отличается, но все материалы объединены общей темой и настроением. Обычно полнометражное кино похоже на роман, но в «Умри завтра» я специально фрагментировал нарратив, чтобы зрители не забывали, что смотрят фильм. Так у них остается пространство для собственного мнения, ведь режиссер не пытается ни в чем их убеждать.
– Вы воспринимаете кино как средство сохранения или превращения? Может, для вас оно выполняет другую функцию?
– Кинематограф сохраняет превращения. Оно фиксирует историю, а как технология постоянно развивается. Фильмы каждой эпохи отражают культуру и ее изменения. Сюжеты и кинематографические приемы рассказывают, какими мы были в тот или иной момент времени.
– Темп фильма довольно медленный и спокойный. В нем нет напряжения и кульминации, все течет плавно. Истории не вызывают у зрителей ужас или печаль, они, наоборот, избавляют от страха перед смертью и утратой. Это ваш способ воспринимать смерть? Или фильм стал для вас возможностью ее принять?
– Фильм исследует природу смерти и приглашает зрителя задуматься, как он сам ее воспринимает. Это одновременно личное размышление и глобальный вопрос – именно таким я задумывал «Умри завтра».
– Смерть – это предельная форма трансформации, потому что она необратима и окончательна. Какие превращения в истории кино вы считаете самыми значительными? Каких изменений ждете?
– Когда люди открыли для себя монтаж, это, на мой взгляд, стало одной из величайших трансформаций в кинематографе. Лично меня сейчас интересует истинное значение слова «опыт» – модного термина нашего времени – и то, что оно будет значить для кино в будущем.