Шоукейс фестиваля видеоэссе БЛИ(К)
Как отмечает медиатеоретик Лев Манович, то, что было прерогативой авангардного письма — нелинейность, комбинаторность, мультимедийность — стало каждодневной практикой большинства людей. Пионер киноэссеистики Крис Маркер говорил: «Вы выражаете себя гораздо полнее через чужие тексты», или чуть дополним его мы — через комбинацию своих и чужих текстов и видео, используя технику и медиа как протезы, как фильтры, преломляющие образы и мысли. С самого начала фильм-эссе был «жанром», ускользающим от чётких дефиниций, не желающим быть в точности определенным и заключенным в рамки. Наследующее ему видео-эссе — ещё более призрачная сущность эпохи Web 2.0. С предшественником его роднит субъективность, пристрастность, фрагментарность. Гибридная природа аудиовизуальной эссеистики, как уже было сказано, ныне ощущается чем-то вполне привычным, приближенным к нашему будничному опыту, но в этой привычности кроется опасность профанации и угасания мысли. Как сохранить еретический, критический и терапевтический потенциал видеоэссе? Например, через отказ от стремления к совершенству формы.
Об этом мы попросили рассказать Максима Селезнева — кинокритика, видеоэссеиста, ведущего telegram-канала movie (never made):
За последние годы слово «видеоэссе» из подозрительного и будто бы чрезмерно возвышенного стало общеупотребимым, если не модным. Свои видеографические отделения есть у крупнейших сайтов о кино типа MUBI, Sight&Sound, Кинопоиска; самые популярные эссеистические каналы на YouTube собирают сотни тысяч просмотров; премьеры фильмов на престижных фестивалях порой предваряют показы критических видео. Эссеистика стала респектабельной, технически более качественной, но именно в этом стремлении к стандартам качества, теряющей те свойства, что были в ней самыми главными — субъективность, вдохновенную хаотичность, субверсивность.
В 2023 году видеоэссеисты Эвелин Кройцер и Йоханнес Бинотто опубликовали «Манифест видеографической уязвимости», в котором они в том числе вспоминали буквальное значение французского «essayer»: пробовать, испытывать, тестировать и... (не бояться) терпеть неудачи. «Совершенство — это болезнь», — писали Кройцер и Бинотто, предлагая вместо стремления к идеальной форме или полноте высказывания на ту или иную тему, «задействовать те инструменты, что есть у вас под рукой и применять их необычными способами».
Кажется, видео из представленной подборки могут стать хорошей иллюстрацией этих слов. Каждое из включенных в нее эссе обладает собственным очаровательным несовершенством. Каждое выглядит не как строгое высказывание на заданную тему, но скорее как множественные попытки коснуться какого-то вопроса, коснуться разными интонациями, с разной степенью серьезности, используя разные выражения и стили. И чем более ломкими оказываются их голоса, тем более запоминающимися они оказываются.
Собираемые БЛИ(К) видеоэссе часто обращаются к тому, что режиссерка и медиатеоретик Хито Штейерль называет бедными и скитающимися изображениями: найденными на archive.org или лентах TikTok, YouTube и Instagram, снятыми самими авторами на смартфон или недорогую камеру, а порой на технику устаревшую, но обладающую своей исключительной ауратичностью. Куратор и исследователь Юрий Меден отмечает: «Устаревание отдельного медиума и есть то, что придает ему свежести, критической остроты, силы и некоторой новизны, выходящей за рамки трендов и тенденций торговли». Исключают из бесконечного цикла товарно-денежного обмена и несовершенное, хрупкое, любительское.
Несовершенство провоцирует дискомфорт, заставляет реагировать, а значит — выходить из позиции пассивного созерцания. Как пишет, анализируя восприятие фильмов-эссе, исследовательница Лаура Раскароли: «Каждый зритель – как личность, а не часть какой-либо анонимной, коллективной публики – приглашается к участию в диалоге с художником, к интеллектуальной и эмоциональной активности, к взаимодействию с текстом».
О программе 2024-го года, семь работ из которой представлено ниже, рассказывают кураторки фестиваля:
Есть такое мнение, что прямой комментарий автора в кино не дает тебе самому осмыслить увиденное. Будто уже кто-то сделал выводы за тебя. Программа фестиваля видеоэссе и видеопоэзии в 2024-м подбиралась так, чтобы в этом усомниться. Нам хотелось показать, как в форме видеоэссе взаимодействует вербальный текст с изображением и что информативность не мешает образности.
Сначала мы понимали видеоэссе как нечто близкое к неигровому кино и, скорее, киноэссе как форму последнего. В процессе отбора работ на фестиваль поняли, что видеоэссеистика куда шире и ей не чужды постановка, анимация и документальные методы.
И хотя звучит, может быть, заумно, намерения у нас были хорошие — дать свободу любому закадровому комментарию, каждому авторскому голосу.
— Виталина Захарова
Не в последнюю очередь сыграло и то, что в программе различались интонации отобранных видеоэссе. В фокусе у одних авторов – игра с текстом, звуком, формой; у других – нет погружение в контексты происходящего вокруг. Единство в том, что на первом плане — собственные ощущения, которые и оформляют сюжеты видеоэссе.
— Арина Григорян
maya by eva - eva r
Потерянность, невозможность возвращения и дрейф в неизвестность — таковы сквозные мотивы этой интимной и загадочной работы, подключающей зрителя к ситуации после катастрофы, когда «разлетелись буквы, тихо везде и в речи и в письме». Пролитые в кадре слезы становятся политическим высказыванием («личное это политическое»), а съёмки дневниковых материалов — «кинематографической практикой собирания себя».
film смотрит нас - Маша Панина
За год до своей смерти комик Бастер Китон, «человек с каменным лицом», появился в коротком метре Сэмюэла Беккета «Фильм» — о невыразимом ужасе перед тем, что всякий человек подвластен чужому взгляду и восприятию. Маша Панина «пришла в этот фильм» и рассуждает о том, чей взгляд властвует над фильмом (и «Фильмом») и в каком положении находится зритель: подстрекателя, жертвы? Лукавое эссе напоминает о том, чт просмотр — это опыт во времени, и предлагает практики сопротивления/смирения с фильмом, что подставляет себя нашему взгляду.
выйти на улицу и не поскользнуться. визуализация голоса - Ира Островская
Петербургское зимовье омрачают сосули. Феноменологическое эссе Иры Островской собирает наблюдения за городом и рассказы о сходе снега с крыш, описания айсбергов, травм и визитов к профильным специалистам, когда все-таки прилетело. Вывернутый наизнанку репортаж о ежегодном депрессивном эпизоде горожан, которые все равно видят «красоту деструктива» в состоянии опасности.
Муха в чемодане - Наталья Гондалева
«Я верю, что смысл — он сам себя скажет» — эта афористичная формула (и, возможно, Modus operandi автора) звучит в начале «Мухи в чемодане», почти сразу после звуковых сэмплов из балабановского «Брата» и стремительного потока разрозненных изображений. Фрагментарная сущность видеоэссе явлена в работе Гондалевой в концентрированной форме: встык монтируются собственные полные цифрового зерна кадры, фрагменты фильма Ксавье Долана, переснятые с экрана ноутбука и абстрактные рисунки. Воедино все сшивают желтые, будто от руки написанные субтитры, фиксирующие авторскую меланхолию и растерянность.
человек, Лицо - Анна Собкина
«Дикий, дикий пляж» Александра Расторгуева сыплется на стоп-кадры и аберрации. Распаренные югом физиономии комментирует будто далекий голос: «Лица по социуму кругами ходят». Анна Собкина напоминает, что классическая работа документалиста двадцать лет спустя — это галерея фантомов, уже не соотнесенных со временем (то ушло вперед). Остаются только их лица, в которых разом карта и лабиринт, ключ и тайна.
Орнамент 1 - Габриела Селиванова
Визуально каждая минута «Орнамента 1» насыщена разнообразной информацией — архивными кадрами, фотографиями, авторскими съемками, упакованным в субтитры изощренным повествованием, рефлексирующим орнамент как род композиции, как метафору и метонимию, как философский концепт и «плоскость, о которую бьешься головой». Аудиально работа Селивановой беспощадно атакует зрителя зацикленным голосовым сэмплом, равно изматывая и гипнотизируя бесконечными повторениями. Аудио/визуальная природа эссе явлена нам во всей очевидности, через атипичные отношения звука и изображения. По заветам Лауры Раскароли здесь «вопросы текстового и контекстуального обрамления находятся в центре критической практики».
Она(минус) и лес(плюс) - Максим Иваненко
Работа Максима Иваненко напоминает о насильственной природе интерпретации. Немые визуальные образы снабжены подписями и «оценкой»: плюс, минус. Эти авторские субтитры не подлежат отключению, становясь неотъемлемой частью изображения. Какова их роль? Обеднить видимое или отвести взгляд, украсть многозначность или приумножить ее, придать связность или растолочь на кадры?