Параллельные пересечения: «Артем Томилов» и…

Мария Грибова -  29.07.

Остановить фильм, нажать Print Screen – знакомый жест актуального момента. Мы запечатлеваем красивый пейзаж или записываем хорошую шутку, чтобы сделать их своими и поделиться с другими. Так обмен скриншотами превращается в особый способ коммуникации без слов. 

«Пилигрим» верит, что эта коммуникация очерчивает пространство опыта, объединяющее разные времена, технологии и людей. Пространство, где пересекаются экспериментальное, независимое и фестивальное кино – радикальные исследования, гибридные формы и жанровые поиски. 

Мы продолжаем серию публикаций, в которых скриншоты из опубликованных на платформе фильмов находят визуальные параллели с другими лентами. Так мы стремимся наглядно показать, что территория интересующего нас кино – это поле встреч, пересечений и столкновений.

В новом выпуске «Параллельных пересечений» – «сибирская одиссея» Олега Циплакова. Именно так называют свой проект авторы «Артема Томилова», серийные показы которого прошли в десятках стран и привели к онлайн-премьере на «Пилигиме». 

Театральный режиссер спустя 15 лет возвращается в родной город, чтобы сделать независимую постановку с местной труппой. С этого начинается фильм, где Артем Томилов ставит спектакль с героем по имени Артем Томилов и параллельно сам становится персонажем фильма под названием «Артем Томилов». Описание обрисовывает рекурсивную конструкцию для профессионального эксперимента, но на проверку она оказывается структурой универсального стремления понять, что происходит с человеком, миром вокруг него и временем, из которого они оба выпадают. Так, герой наблюдает за собой и родителями, вспоминает прошлое и посещает места детства с узнаваемым колоритом российской провинции – географическая и историческая привязка четко локализует фильм, обнаруживая параллели в коротких метрах Максима Печерского, Сергея Строганова и Вадима Кострова. Но автофикциональная основа расширяет рамку, и благодаря медиальной рефлексии «Артем Томилов» вдруг пересекается с кино Алена Кавалье, а стремительная смена интонации заставляет вспомнить то об ироничных экспериментах Никиты Лаврецкого, то о полных ностальгии дневниках Йонаса Мекаса.