Одинокая победа человека: обзор 33-го фестиваля «Окно в Европу»
33-й фестиваль российского кино «Окно в Европу» завершился. Каким он получился, рассказывает приглашенный автор «Пилигрима» Юрий Кунгуров. Он обращается к наиболее удачным фильмам программы, а заодно определяет симптоматичные тенденции среди тех лент, которые в число удачных, по его мнению, не попали.
Реакцию на инаковость можно считать своего рода лакмусом для оценки адекватности гражданского общества. И интересно, что в 2024 году на «Окне в Европу» столкнулось два противоположных взгляда на жизнь человека с особенностями развития. Сусальные «Правила Филиппа» (2024) Романа Косова о парне с синдромом Дауна предлагали утопию с безопасной Москвой, ее идеализированными жителями и надеждой в финале; победоносная «Филателия» (2024) ушедшей Натальи Назаровой, наоборот, оставляла мало надежд девушке с ДЦП, окружая ее, прямо выражаясь, моральными подонками. Обе картины мира упрощены – в реальной жизни мы существуем в серой зоне морали. Но в нынешнем году траектория игрового конкурса фестиваля, если выбирать между двумя крайностями, сдвинулась однозначно в сторону второй: идиллия канула в лету, узрите зло и человеческое безразличие. И уже неважно, идет речь об отношении к инаковому, Другому – или вообще к любому ближнему.
Казалось бы, вопреки этому, уже на церемонии открытия был задан лейтмотив семьи и семейных ценностей – с легкой руки президента фестиваля Урсуляка, как бы ненавязчиво предложившего юной дочке ведущей Дарьи Мельниковой выйти из зала на сцену. Семья так или иначе фигурирует во всех десяти фильмах конкурса и, если кажется мотивом второстепенным, то только на первый взгляд. Герой фильма открытия, «Гели» (2025) Стаса Иванова, бежит от ментов и ломает носы, чтобы успеть вернуться домой к начинающей рожать (не в первый, отметим, раз – все по нынешним традиционным заветам) супруге. Женские персонажи, в диапазоне от жены и бывшей до первых встречных девушек, появляются и незамедлительно исчезают: сюжету про простреленные конечности и торжество грубой силы они не нужны. В отличие от той единственной, что появится в завязке и вернется перед титрами. Речь о теще. Протагонист будет орать на нее и ругаться, но заботливо накроет, когда найдет прикорнувшей в коридоре роддома наутро. То ли неважно, то ли nota bene, что накроет не одеялом, а окровавленной курткой обладателя вышеупомянутого сломанного носа. Еще одна женщина даст о себе знать в финале, но только аудиально: слышится крик дочери героя, появляющейся на свет. Из этой как бы веселой и разухабистой «криминальной комедии» – с большими кавычками перед обоими словами – на уровне подачи напрашивается вывод, что ради семьи можно преодолеть все. Но, насмотревшись на полуторачасовое торжество мачизма, задумаешься, скорее, что в этом адовом мире новорожденной еще предстоит выживать.
В этом и ряде других фильмов игрового конкурса появляется опасный месседж о том, что представленным сомнительным личностям стоит сопереживать и что они заслуживают прощения. Эксплицитно это озвучено в «Чучеле» (2025) Ильи Хотиненко и Владимира Карабанова. Адаптацию повести Владимира Железникова нередко (и несправедливо!) называют ремейком советского фильма, словно забывая про существование первоисточника. Проблема в другом: для рассуждений о сегодняшнем обществе повесть ставит заведомо высокую моральную планку, которую фильм не берет. После просмотра со зрителем останутся в первую очередь кислотно-клиповые вставки с инопланетянами и рэпом Кирилла Кяро, – потому что объединят зал общей реакцией – а также, уже безо всякой иронии, эмоциональная работа главной актрисы, Марии Симоновой. А вот настойчивость в попытке показать, что каждый из акторов буллинга достоин понимания, вызывает глубокое отторжение и недоумение.
По крайней мере, на себя берут ответственность герои зазря раскритикованной, далеко не самой слабой в конкурсе камерной картины Евгения Григорьева «Кто-то должен умереть» (2025). Облаченная в элегантный синий пиджак хозяйка объявляет мужу и гостям, что подала им чайничек с ядом, предлагает отставить телефоны и сыграть в игру. Легкая отсылка к итальянским «Идеальным незнакомцам» (Perfetti sconosciuti, 2015, реж. Паоло Дженовезе) озвучивается немедленно, но дальше сюжет развивается, скорее, в русле претензии на стильный гламурный триллер с ноткой черного юмора. В джакузи с бокалом в руке медленно истекающие кровью персонажи крутят приглушенные интриги с отрешенными лицами, словно это их обычный день: отравили, бывает. Получается триллер без триллера, для зрительского подключения не хватает раскрытия отношений вовлеченных участников, цитируя фильм, «кринжа с конкурсами». Зато здесь есть внутреннее осознание героиней, что для выхода из круга лжи надо что-то делать. Реально ли это – вопрос открытый, но еще одну цитату можно сделать девизом героев большинства конкурсных фильмов: «доживем – разведемся».
На экваторе конкурса появились фильмы, где за человеческое достоинство отдельных персонажей можно зацепиться. Отметим Марту, удочеренную девочку из Ханты-Мансийска в «Жемчуге» (2025) Тины Баркалай. Снятая в копродукции с Индией, картина интересна обаятельным заигрыванием с эстетикой Болливуда: здесь на удивление обошлось без слишком явных апроприаций и комикования над культурными стереотипами. Но вновь смущают сомнительные выводы и предложение радоваться примирению девочки с аморальной семейкой, членам которой она нужна для достижения личных целей. Под конец авторы фильма словно и Марту лишают субъектности: кажется, в случае намеченного в открытом финале согласия героиня покинет детдом, но в оптике фильма и там неплохо – важнее потанцевать под занавес, и неважно, играет на фоне индийская музыка или Татьяна Буланова.
Два фильма из конкурса, показанные к концу фестиваля, все же принесли чувство удовлетворения. Не было сомнений, что гран-при заслуженно отойдет «Дню рождения Сидни Люмета» (2025) Рауля Гейдарова: картине, словно удравшей с конкурса Сандэнса. Утешительным, но не лживым сюжетом взросления семнадцатилетнего грузина Дато, начинающего режиссера, Гейдаров трогает скорее сердце, чем разум: сентиментальные сцены срезонируют зрителям с опытом всех сложностей подросткового периода: чувства брошенности и бесконечных попыток быть услышанным в несправедливом мире. Короче говоря, фильм угодит более-менее всем. Будь жюри чуть радикальнее, оно могло бы титуловать «День рождения…» за мужскую роль (Артем Кошман в роли Дато – замечательный), а при вручении приза главного пойти наперекор индустрии и выделить «Делириум» (2025) Вячеслава Березовского. Фильм ожидаемо наградили лишь призом «За смелость». Выпустить клочковатый, осознанно отталкивающий арт, какого в России было немало в неподцензурном конце 2000-х, и сделать это безо всякой господдержки, пройдя многолетний путь режиссерско-продюсерских испытаний – это больше, чем смелость, сегодня это поступок.
За пределами основного конкурса выборгский фестиваль был традиционно разносторонним: противящиеся смотреть в глаза российскому игровому кино были вправе предпочитать альтернативные лекции и ретроспективные показы (но так нельзя было увидеть всю палитру!). В документальной программе, за исключением пары фильмов, довлела не семейная тема, а мотив творчества и созидания как кризиса и спасения одновременно. Впрочем, в «Инстинкте» (2025) Филиппа Устинова и труд спасения диких животных в экстремальных ситуациях выглядел как искусство. Подробно зафиксированная в ч/б непростая работа работников центра «Инстинкт» навевала ассоциации с картиной прошлогоднего смотра «Гнездо из бумаги» (2024) Сергея Кальварского о деятельности вымирающей типографии Академии наук. Только природа этих двух монохромных цветовых решений принципиально отличается: Кальварский поэтизировал человеческий труд, Устинов же создает лаконичную, минималистичную композицию. Теплые отношения между коллегами (с намеком на нечто большее, чем просто рабочая поддержка), далекие от профессионального цинизма реакции на боль животных разного диапазона – вот нужно помочь вороне, вот остался один новорожденный летучий мышонок, а вот страшная участь настигла на дороге косулю – все это изображено без тени спекуляции, со спокойной интонацией. От которой становится еще тревожнее. Решение присудить гран-при не самому сложносочиненному фильму неигрового конкурса, а, напротив, весьма скромному, выглядело программным и правильным.
Такое же понимание жизни как акта творчества запечатлено в завораживающем этюде «Пацаны ракету строили» (2025). Орава мальчишек, непролазные снега, низкие температуры. Грандиозная режиссура Алексея Головкова, ослепительные оттенки белого, синего и других цветов, кадры, каждый из которых напоминает фреску, и бессмысленная надежда на то, что ракета взлетит и светлое будущее еще будет – в сумме чистое кино, которое без слов и политизированной фиги в кармане говорит про нас сегодня.
Вернемся к творчеству в традиционном понимании слова. Потенциально интересны в качестве героев и театральный режиссер Денис Бокурадзе («Многогранник Бокурадзе» (2024) Елены Галяниной), и учительница музыки и коллекционерша фисгармоний («432 Гц» (2025) Елены Жигаевой), но нужно определенное чувство киноматерии, чтобы жизнь замечательных людей стала предметом не просто бэкстейджа творчества, но не менее замечательного фильма. Это получается у Юрия Мокиенко в картине «Великанцы» (2025). В определенный момент мы забываем, что речь идет о конкретных авторах гигантских кукол русских классиков: первостепенен процесс творчества, объединения, изображенного Мокиенко с большим задором. Подобный эффект производит и «Фокус» (2025) Дмитрия Давыдова. Один значимый якутский режиссер запечатлевает жизнь семьи другого, Евгения (или, как говорится в фильме, «Жени») Николаева. Амбиции художника вкупе с нежеланием покидать малую родину сталкиваются с реальностью дыр в кармане и кредитов, но известный нам результат все окупит: Николаева ждет успех. Добавляет неподдельной искренности дружеская интонация Давыдова, сочувствующего и подтрунивающего одновременно. Он верит, что у союзника-режиссера все получится, как и у сына героя, над которым нежно подшучивает при помощи субтитров – пока тот повторяет фразы вслед за Duolingo, появляются титры: сначала «непереводимый английский», а потом «уже получше сказал».
В «Многограннике Бокурадзе» появляется фраза: «на этом наша история не заканчивается». Слова звучат забавно в контексте возникшей в ряде картин проблемы финала, а вернее, неточности его постановки: за выглядящим как заключительный аккордом следует еще один, и еще, размывая целостность композиции, а история никак не закончится. Отметим два безупречных финала фильмов фестиваля.
Это «Горящий Горький» (2025) Алексея Федорченко – не фильм, а свежий воздух, которым было не надышаться. Полчаса жизни и мифологии села Красновидово, где бывали Максим Горький и Юрий Гагарин, а сегодня живут люди, изображенные с бесконечной любовью под игривый саундтрек уральского театрального режиссера Антона Бутакова. Короткий фильм разделен на главки, и здесь даже есть P.S. – не надуманный, а предельно нужный. В село приезжает режиссер и делает фильм: вот финальная точка, к которой ничего не добавишь.
Безупречен своей неожиданностью финал нашего фаворита из анимационной программы (заслуживающей отдельного обзора) – «Михалыча» (2024) Вадима Иванова, свердловчанина, как и Федорченко. В «Михалыче» нашелся ответ на вопрос, застывший в воздухе: сквозь мрак – не безнравственно ли искать осколки света? В противостоянии грубого старика и вороны жестокость рождает ответную жестокость, и взаимное неуважение приводит к суровой финальной точке, за которой вдруг следует счастливое продолжение. Подлинное примирение с осознанием чувства вины сегодня выглядит как чудо. И воспринимается как откровение.
В прошлом году с постера фестиваля взирала Паша Строганова, она же Инна Чурикова, строгим наблюдением за участниками задававшая высокую планку. В нынешнем – это взгляд Петра Тодоровского в образе лейтенанта из картины «Был месяц май» (1970) Хуциева. Познавшие жизнь глаза, полуулыбка – то ли с хитрецой, то ли с мудростью – и усталый взор. Это вся сложность человеческой природы, к которой кинематографисты с разным успехом стараются прислушаться. Это двоякая Мона Лиза, открытая к трактовке.
Текст: Юрий Кунгуров