О чем с нами говорит современная российская документалистика? По следам «Послания к человеку»
Автор: Яна Телова
Прошедший фестиваль «Послание к человеку» снова пригласил зрителей к разностороннему диалогу, собрав большую программу документального, игрового и экспериментального кино.
Яна Телова сконцентрировала внимание на конкретной части кураторской выборки, чтобы с помощью фильмов-победителей Национального конкурса попытаться понять, о чем с нами говорит современная российская документалистика. Ее текст продолжают комментарии режиссеров, которые тоже ищут ответ на этот вопрос.
С 17 по 25 октября в Санкт-Петербурге прошел юбилейный 35-й кинофестиваль «Послание к человеку». В этом году кураторы национального конкурса Павел Пугачев и Алена Солнцева, согласно комментарию последней для «Сеанса», постарались уйти от интроспективного и обратить внимание на авторов, которые не столько вглядываются в личное, сколько занимаются наблюдением за окружающей реальностью. Но, как это часто бывает, когда человек отворачивается от себя и обращается к миру, мир в объективе начинает отражать его самого: почти все фильмы-победители национального конкурса рассказывают не столько об абстрактном внешнем, сколько о коллективном внутреннем. А еще том, как человек, сталкиваясь с катастрофой, пытается сохранить способность верить и чувствовать.
Смотреть на мир, не отводя глаз
Фильм Лиды Канашовой «Приключения реального самурая в мире катастроф» (2023) стал главным открытием национального конкурса. История девятилетнего Вальки, который не может держать равновесие (чтобы стоять и ходить, ему нужны трости, а чтобы бегать – велосипед), но падая снова поднимается и твердит себе: «Я – реальный самурай», – оказалась не просто хроникой детства, а высказыванием о природе жизни и человеческой стойкости. На фоне общей темы важным оказывается частное – история о внезапной болезни глаза Вальки. И именно о столкновении с этой катастрофой на самом деле рассказывает фильм.
Канашова до этого была известна как сценаристка – ее тексты легли в основу некоторых фильмов Алексея Федорченко («Большие змеи Улли-Кале» (2022), «Последняя "Милая Болгария"» (2021), «Колбаса Митрофана Аксенова» (2023)). «Для меня суть жизни проявляется в ее настоящем лице: мир тверд и опасен, человек – хрупок и нежен. Вале мое сравнение не понравилось бы, но иногда это похоже на наблюдение за канатоходцем: канат под ногами, слева смерть, справа жизнь, время замедляется, а чувства обостряются. Истории, которые я создаю вместе с Лешей – будь то кино, пьесы или рассказы, – всегда о хрупкости жизни и легкости ее разрушения. При этом язык моего фильма естественен именно для меня; я не "переключаюсь", а работаю так, как могу, передавая то же, о чем мы думаем с Лешей, только своим голосом», – говорит постановщица.
Когда Канашова говорит о съемках, она соглашается с тем, что у нее достаточно отснятого материала для нескольких фильмов, но слепота – это реальность, которая сразу захватила все: и прошлое, и настоящее, и будущее. «Хотелось показать, что жизнь бывает еще сложнее, у нее есть уровни, а у боли есть глубина. Тебе кажется, что уже то, что сейчас есть – достаточно сложно, тяжело и требует усилий. Но может быть и еще сложнее, и это открывает новое пространство для понимания, видения и для чувств», – признается документалистка.
Не случайно именно этот фильм собрал сразу три главных награды – «Серебряного Кентавра» в национальном конкурсе, приз Михаила Литвякова и награду генерального партнера фестиваля. Кино Канашовой не борется с реальностью, не разоблачает ее и не защищает, а предлагает то, чего сегодня действительно не хватает, – уважительное общение людей друг с другом. Постановщица не смотрит на героя сверху и не растворяется в нем; ее взгляд – это взгляд человека, который стоит рядом, но не отводит глаз.
О вере, времени и долготе взгляда
Фильм Константина Атаманюка «Вера Вишева» (2025) сложился из целой цепочки событий. В 2013 году режиссер должен был начать работу над дипломным проектом. «Все случилось почти случайно, – вспоминает Атаманюк. – Знакомая со сценарного факультета подала идею о молодом парне, который ведет видеодневник и готовится заморозить свое тело. Я положил идею в пакет заявок на диплом и передал мастеру (Игорь Андреевич Григорьев – прим. автора), и он выбрал эту историю из многих других. Но я сначала не был готов, достаточно долго думал. А потом в феврале 2013 года рядом с Челябинском упал метеорит – и как-то это на меня повлияло особенным образом. Тогда же еще мне рассказали об Игоре Владимировиче, и все сложилось. Я понял, что надо снимать именно это кино».
«Вера Вишева» рассказывает об Игоре Владимировиче Вишеве – человеке, который на протяжении полувека отстаивал дерзкую мечту человечества – достижение практического бессмертия. В юности в результате трагической случайности он ослеп, и на протяжении долгих лет глазами ученого была жена Ольга Александровна. После ее смерти рядом с профессором жила Вера – скромная, преданная помощница, которая бескорыстно заботилась о мужчине долгие годы. Игорь Владимирович считал, что физическая смерть тела – не конец, и Атаманюк не пытается усомниться во взглядах героя: «Для меня это фильм о вере человека в самом широком понимании – в будущее, в бессмертие, в другого человека».
Первоначальное название картины – «Вишев. Пауза» (в международной версии картина называется аналогично – Vishev. Pause), отсылает к тому, что «для Игоря Владимировича смерть – это не конец, а только пауза». Второе название фильма режиссер придумал весной этого года: «Вера Вишева – это и имя, и существительное, что создает игру слов. В фильме фактически два героя: Вера Ивановна и профессор Игорь Владимирович, которые в финале играют свадьбу, и можно сказать, что она становится "Вишевой", хоть и на самом деле сохраняет свою фамилию. Для разных зрителей интересны разные акценты: кому-то важнее следить за судьбой Веры Ивановны, кому-то – за стремлением Игоря Владимировича к практическому бессмертию».
Раннее Атаманюк работал с Александром Расторгуевым и Павлом Костомаровым, и он не отрицает их влияние на некоторые собственные режиссерские решения: «Игорь Андреевич Григорьев и Александр Расторгуев сильно поддерживали меня, интересовались, как проходят съемки и верили как в меня, так и в фильм». Автор заранее понимал и финал, и архитектуру фильма: «Я думал о финальной точке, и понимал, что если снимать фильм, то надо снимать, имея именно такой финал» (подразумевается смерть героя – прим. автора). Пауза, к которой медленно движется герой, превращается в своеобразную паузу для зрителей – после титров сложно не задуматься о вере, времени, надежде и о (бес)конечности жизни.
Осторожно, двери закрываются
Если Канашова и Атаманюк работают с пространством частного доверия (и Валька, и Игорь Владимирович доверили режиссерам самое сокровенное – свою жизнь), то Яна Исаенко в фильме «Двери закрываются» (2025) исследует целый коллектив. На первый взгляд, это хроника хора работников московского метрополитена, которые ставят оперу «Потоп» о последнем дне перед концом света. Но за этим сюжетом скрывается наблюдение за тем, как люди возвращают себе голос – буквально и метафорически. В одно время они сидят за кассами или управляют составами, а в другое – отправляются на репетиции и выступления, где чувствуют себя совершенно другими личностями. Исаенко видит в своих героях сообщество, которое живет, мечтает и искренне реагирует на события вокруг.
Фильм получил специальный приз жюри и приз прессы «за погружение в глубину там, где мы обычно ходим по поверхности». Эта формулировка точно схватывает не только суть картины Исаенко, но и весь нерв конкурса: стремление обнаружить нечто скрытое, растворенное в привычном.
Гуманность – запрос не к кино, а к реальности
Победители национального конкурса «Послания к человеку» отправляют в мир письмо, адресованное тому, кто готов его прочесть. В нем призыв быть более чутким, осознавать собственные границы, но в то же время понимать, насколько безграничными могут быть мечты и стремления в рамках любой реальности.
В этом году действительность кажется пространством, где человек все еще ищет место для надежды. Я спросила у Лиды Канашовой, нуждается ли зритель сейчас в конкретном типе кино, на что она ответила, что зритель нуждается не в кино, а в определенном изменении реальности: «В мире жертв, в мире длящейся катастрофы тоже ведь случается своя слепота: из поля видения пропадает сама жизнь и ценность человека – не как гражданина или участника событий, а именно как человека. Зрителю, и здесь я не исключаю себя, хочется просто побыть в уважительном, не истеричном общении людей друг с другом, без манипулирования и доминирования, понаблюдать за тонкостью и сложностью устройства мира, посочувствовать, побыть в боли и любви. Мне кажется, мое кино, пусть и несовершенное, прежде всего о теплоте и гуманности; и важно, что в нем разговор равен человеку».