«Если снимаешь человека на камеру, то, скорее всего, ты его любишь»: интервью с режиссером «Отцов» и «Великанцев» Юрием Мокиенко
Премьера «Отцов» Юрия Мокиенко в Выборге несколько лет назад стала настоящим событием: документальная комедия о семье, снимающей любительское кино для кинофестиваля «Золотой шуруп», получила главный приз фестиваля и запомнилась зрителям не меньше, чем критикам. В этом году режиссер представил на том же фестивале новую картину — «Великанцы», фильм о создании и странствиях гигантских кукол. Работа была отмечена призом имени Саввы Кулиша. Мы встретились с Юрием, чтобы поговорить о его детстве, о новых замыслах, о неожиданных падениях и о том, чем бы он занимался, если бы не кино.
— Ты — выпускник мастерской Александра Николаевича Сокурова, и «Отцы» стали твоим дипломным проектом. Расскажи для тех, кто только собирается познакомиться с фильмом: как родилась идея и что было раньше — фестиваль «Золотой шуруп» или «Отцы»?
— Начну с того, что у меня замечательный отец, Михаил Юрьевич Мокиенко. Он дал нашей семье мощный творческий импульс, и я многим ему обязан.
Когда мне было около десяти лет, папа писал очередную книжку про Баб Яг. Чтобы мы с братьями не мешали, он вручал нам камеру и говорил: «Идите снимайте кино». Конечно, мы все равно мешали, задавали вопросы, но он терпеливо отвечал. В итоге мы сняли несколько фильмов, и папа устроил для нас собственный фестиваль — «Серебряный гвоздь».
— Получается, «Золотой шуруп» вырос именно из этого фестиваля?
— Да, все так! Я даже получил гран-при за фильм «Проход в другое измерение». Тогда я страшно смущался: вокруг нормальные дачники, а мы какая-то безумная шумная семейка. А папа еще и устроил настоящую церемонию с красной дорожкой из бабушкиных ковров, заставил нас бабочки надеть… Тогда я краснел от неловкости, а сейчас понимаю, что это было невероятно круто.
А потом, когда пришло время диплома, я подумал о папе, который и сейчас живет в деревне в псковской области и снимает фильмы с детьми — своими внуками и местными ребятами. Он умеет находить с ними общий язык, превращает любое занятие в праздник, и делает это искренне, от души. Я решил запечатлеть это. Рассказал идею Александру Николаевичу (Сокурову), но сомневался: казалось, история слишком камерная, интересная только мне. А он сказал: «Ты что, с ума сошел? Снимай!».
Я приехал работать над фильмом, но оказалось, что тем летом папа уже снял новую сказку. Более того, мой брат Никита — второй герой «Отцов» — тоже снял свой первый фильм «Коварство и бидон». Очень советую посмотреть, потрясающий фильм, его в Сети можно найти. Он получился как детский рисунок — абсолютно искренний, сделанный на чистой творческой интуиции. Это до сих пор один из моих любимых фильмов, вообще в кино.
— Ему нужна страничка на Letterboxd!
— Точно! Но вот мне нужна была дипломная работа, а Никита уже снял «Коварство и бидон», папа — очередную сказку. Я думаю, как их мотивировать еще что-то снять, чтобы я мог запечатлеть процесс? Предложил устроить кинофестиваль, как в детстве на «Серебряном гвозде». Они поддержали: «Здорово, давай!» За неделю мы сняли фильмы. Еще за неделю они должны были смонтировать. Но монтировали, конечно, в последнюю ночь. Получается, фестиваль случился за две недели подготовки.
— Что сейчас с фестивалем?
— Он стал ежегодным и этим летом прошел уже в пятый раз. Приезжают режиссеры, продюсеры, писатели, актеры. Это тяжело — финансирования мало, но бросать фестиваль не хочется.
— Кто им занимается?
— В основном мама, а папа — президент фестиваля. Он заряжает всех энергией, ведет показы. Люди приезжают со своими фильмами, даже издалека. Из Перми, например, приехала целая семья. А однажды у нас даже был фильм из Ирландии, так что можно смело называть фестиваль международным.
— После «Отцов» ты снимал фильмы, но в основном короткометражные. Планируешь снова что-то более масштабное? Документальное или игровое?
— Сейчас работаю над новым проектом, он пока на стадии сценария. Это игровое кино с элементами анимации. Но у меня сложные отношения с игровым: многое из того, что смотрю, не вызывает доверия. Хотя у меня есть игровой короткометражный фильм «Митя Елизаров». Но там дети 10-11 лет, они ничего не играли, были самими собой — и это прекрасно. Такой подход мне нравится. Фильм, кстати, можно посмотреть на Пилигриме как раз.
В общем, да, готовлю новый проект. Надо делать свое, очень хочется делать свое, потому что сейчас я много работаю на заказ. «Великанцы», например, были заказной работой.
— Как раз хотела спросить про «Великанцев». Это история о куклах, которые выходят за пределы сцены и отправляются в город, а потом и в горы. Их придумали и создали художественный руководитель театра «КУКФО» Анна Викторова и Михаил Васильев. Это они предложили тебе снять фильм?
— Да. Ребята сами захотели снять про себя фильм, я откликнулся на объявление в телеграм-канале. Разрабатывать замысел мы начинали с Сергеем Кальварским. Несколько эпизодов снимали с ним в две камеры. Хотя работа и заказная, ребята дали полную свободу, поэтому фильм все-таки авторский. Ну, процентов на 84,5.
— А остальные?
— Полностью авторским он был бы, если бы это я сам придумал снять фильм про этих кукол. Но в любом случае герои классные, куклы замечательные, работать с ними было радостью!
Хотя, повторюсь, ребята дали полную свободу. Мы договорились лишь о том, что финальный монтаж посмотрим вместе: если что-то покажется им неэтичным, уберем. В остальном я был совершенно свободен. Во время работы было много сомнений, но они очень поддерживали, говорили — «все правильно, продолжай». Это было важно.
— Это приятно!
— Очень. Хотя был момент, когда мне казалось, что фильм просто бездарен. После неудачной монтажной смены я сел на самокат, ехал домой и вслух ругался — что, мол, фильм получится плохой, но все равно надо доделать. И тут влетел в яму и упал лицом на асфальт. Я воспринял это как знак: нельзя так к себе относиться, нужно доверять. В итоге фильм все же получился, и на удивление отклик на него был очень теплый.
— Конечно, фильм даже получил премию в Выборге!
— Да, приз имени Саввы Кулиша. Но тут была ловушка: после «Отцов» я оказался избалован реакцией. Она была невероятно теплой и долгой. И после этого сложно было подступиться к новому фильму: казалось, нужно сделать не хуже.
— Это тот самый «страх второго фильма»?
— Наверное.Тут меня поддержал наш коллега и соратник Слава Шутов. После предпросмотра он сказал: «Чувствуется, что ты не соревнуешься с самим собой, а просто честно сделал кино». «Отцы» и «Великанцы» находятся в разных плоскостях. Почерк и приемы, конечно, общие, но это другая история — и слава Богу.
Вообще, у меня был риск замкнуться на одной теме. У меня есть много материала про брата Никиту, героя «Отцов». Я снимал его еще 15 лет назад. И мог продолжить этот фильм сейчас. Но решил отложить: думаю, если и вернусь к этим персонажам, то лет через двадцать.
— То есть в целом ты продолжаешь снимать свою семью?
— Да. И в этом смысле «Великанцы» очень помогли. Их бюджет совпал с ценой камеры, которую я давно хотел. А у меня сыну тогда было два года, сейчас уже три, и я хотел снимать его, но камеры не было. Благодаря фильму я ее купил — и теперь снимаю и семью, и новые проекты.
— Как на тебя влияет реакция зрителей и критиков? Особенно — героев фильмов?
— Самое болезненное для меня — это реакция героев. Когда я снимаю или монтирую, всегда оглядываюсь на то, что почувствует герой посмотрев эту сцену. У меня к этому сакральное отношение. Я не стараюсь специально угодить герою, но если снимаешь человека на камеру, то, скорее всего, ты его любишь. И хочется, чтобы это чувствовалось.
К счастью, пока не было случаев, когда герой сказал бы: «Мне это не нравится». Я очень переживал из-за «Отцов»: как воспримут папа и брат. Никита после просмотра даже говорить не мог — настолько его тронуло. Он эмоциональный человек, и эта реакция для меня была важна. Папе фильм тоже понравился.
Что касается критиков — бывает тяжело, но это можно пережить.
— Помимо «Отцов» и «Великанцев» у тебя есть еще один фильм, который показывали на «Горький fest»?
— Да, он называется «В поисках движения». Это часть большого образовательного курса по кинотанцу. Там был грант: фильм «ОМ/Освещенное место» Дины Верютиной, фильм о фильме (его снял я) и образовательный курс. Мой фильм небольшой, двадцатиминутный, о том, как они работали. Но мне хотелось выйти за рамки простого «фильма о фильме» и поразмышлять о движении: о том, как его можно разложить по фазам, как оно фиксируется в кадре, в чем его красота.
— Я видела только «Отцов» и «Великанцев». Оба фильма очень светлые и добрые. Это твоя установка — снимать именно такие картины? Или однажды возьмешься за мрачное?
— Хороший вопрос. У меня нет установки «нести добро и свет в массы». Просто, когда я что-то делаю, хочется самому выйти из этого процесса с легким сердцем. А мрака вокруг и так достаточно.
Если бы все вокруг было светлое и радостное, может, я бы захотел добавить «темнинки». Но моя установка не в том, чтобы зритель вышел из зала с улыбкой, а чтобы я сам вышел из монтажной с ощущением, что сделал то, что хотел.
Недавно я впервые пересмотрел «Отцов» на фестивале «Гало» на Севкабеле. И вышел с хорошим чувством, хотя теперь многое сделал бы иначе. Первая треть могла бы быть динамичнее. Но, наверное, любой режиссер думает так, пересматривая свои фильмы.
— У меня тоже так: перечитываешь свои тексты и постфактум думаешь, что можно было организовать лучше.
— Да. Хотя Александр Николаевич Сокуров, например, с нами бы не согласился. Он считает, что фильмы могут устаревать и нуждаются в обновлении, уточнении. Я пока смотрю иначе. Фильм сделан определенным тобой в определенное время. И ты и время такими уже никогда не будете. Ценность именно в этом. Если переделывать — получится уже другое кино. Но, может, когда нам будет 70, мы посмотрим на это иначе.
— Видишь ли ты себя в будущем не только практиком, но и теоретиком? Например, в преподавании или кураторстве?
— Мне очень повезло с мастерской. Сейчас инструмент для съемки доступен каждому: хоть телефон, хоть камера. Но главное не техника, а то, с чем приходит режиссер, его взгляд. Александр Николаевич говорил своей кавказской мастерской: «О вас никто не знает. И только вы сами можете нам о себе рассказать». И очень важно вовремя услышать эти слова.
Я бы хотел однажды сделать лабораторию с молодыми ребятами: делиться опытом, а потом смотреть, какие истории они расскажут о себе через кино. Но это в будущем. Пока хочется самому снимать и набираться опыта.
— Ты говорил, что игровое кино тебя часто разочаровывает. Но есть ли режиссеры, за которыми ты следишь?
— Мне интересно, что делает мой брат Никита. У него недавно вышел полнометражный дипломный фильм «Алиса», который показывали на ««Горький fest». Я работал на этом фильме, монтировал его.
А вообще я слежу за своими однокурсниками — Сергеем Кальварским, Андреем Натоцинским, Никитой Добрыниным, впрочем, за всей нашей мастерской.
— Что из последнего просмотренного можешь порекомендовать?
— В последнее время смотрю в основном старые фильмы. Очень понравился документальный «Рихтер непокоренный» Брюно Монсенжона — о Святославе Рихтере. Казалось бы, обычный телевизионный фильм с «говорящими головами», но сделано здорово.
Недавно пересмотрел «Ивана Грозного». Серьезно. Я когда учился первый раз в КиТе на звукорежиссуре, нам показывали цветной эпизод с опричниками, и я думал, что здорово, что они придумали вставить цветной эпизод в черно-белое кино. Больше я ничего не думал про этот фильм. А сейчас оказывается, что прошел мимо гениального кино. Все-таки правильно пересматривать фильмы в разном возрасте. Это обалдеть! Сколько там оказывается всего! Это просто потрясающе.
И еще недавно посмотрел аниме Исао Такахаты «Могила светлячков». Ты видела?
— Нет, но я слышала про него.
— История довольно простая, линейная, но там так точно и тонко сыграны персонажи средствами анимации, что сердце разрывается. Никогда не буду пересматривать этот фильм. Кто видел, понимает почему.
— Получается, три рекомендации: «Рихтер непокоренный», «Иван Грозный» и «Могила светлячков»?
— Смешно, но да. Пусть будет так.
— Финальный вопрос. Если бы не кино, то что?
— Прозвучит громко, но живопись. Я люблю рисовать. Это успокаивает. Только недавно я позволил себе жить в спокойствии. Раньше казалось, что нужно все время куда-то бежать, что-то успевать. А теперь беру акварель, бумагу — и могу просто рисовать. Если бы можно было так жить, я бы выбрал именно это.
— А чего тебя никогда не спрашивали, но хотелось бы?
— Кажется, уже все. Разве что не задавали классический вопрос: «Оказавшись перед Богом, что вы ему скажете?» Но на него я пока не готов отвечать.
— С этим вопросом мы уже переходим к какому-то другому интервью, на другую тему.
— Да-да.
— Задам его в следующий раз!